Lozinka.ru

Невзирая на доступ к разным источникам информации, наше сообщество предпочитает справочный монополизм. Самоцензура созерцателей появляется ранее, чем цензура или самоцензура вещателей.

Если б Ленин был в добром здравии сегодня, то он бы поменял собственную формулу по поводу самого важного из искусств и представил бы таким телевидение. Почему? Потому, что телевидению в РФ сегодня велено делать то же, что было велено делать кино тогда. А конкретнее, воплотимся не на языке комиссаров, а на языке социологов: гарантировать интеграцию сообщества на основе контролируемых ценностей и примеров, с тем чтобы была вероятность распоряжаться им из одного императивного центра.

С тем, что наше телевидение управляет нашим действием и нашим стилем идей, люди добровольно сходятся. Такое признание хотя и не делает нам большой почести, но в то же время разгружает от ответственности за свои идеи или, вернее, их неимение и за свои действия, вернее, бездеятельность. Представляя ТВ зомбоящиком, люди продолжают его держать подключенным.

Слова «смотреть телевизор» отныне не в точности и мало представляют отношения людей и ТВ. ТВ не смотрят. Женщины его включают и занимаются собственными делами. И затем рассказывают: «Да я не и не гляжу, он там чего-то бурчит, я и интереса не обращаю…»

Мужчины берут пункт и перещелкивают телеканалы, рассказывают: «Смотреть нечего…» Телевидению это, может быть, и грустно, однако оно приноровилось. Что же касается «зомбирования», то эксперты рассказывают, что внушение при подобном смотрении вполглаза и слушании вполуха оказывается не менее действенной. Да, слышат не все, что пишется, видят не все, что представляется. Но в случае если ввести неоднократный возобновление — стенографический или в особенности с версиями, если все телеканалы выражают в любом случае целую позицию, необходимое содержание будет усвоено. Это рекламисты узнали достаточно давно. И не нужно никакого загадочного 25-го кадра, довольно потрудиться над программированием эфира и, основное, над содержанием «новостных» передач.

На самом деле, на вопрос, откуда вы узнаете о вестях в стране и мире, 86% взрослых жителей России отвечают — из ТВ. При этом люди, которые, согласно их заявлению, используют интернет каждый день и и в том числе для получения информации, все равно основным ее источником называют телевидение (80%). Интернет в роли источника вестей из них применяет лишь четверть.

Так обстоит дело в настоящее время, в сравнительно смирные дни. Также оно обстояло и в дни, когда появлялись мероприятия в Крыму, а потом на западе Украины. Наши СМИ повторяли: отечественных боевых там нет. Интернет бибикал: они там есть. Отечественные покупатели информации — даже те, кто мог ее считать в интернете, — практически в ста процентах случаев предпочли выслушивать своему телевидению, не обольщать себя посторонний трактовкой мероприятий.

В нашей истории были времена, когда наше радио запрещалось отключать, а их радио запрещалось слушать. Сегодня нет (еще) ни того, ни иного. Ставить интернет под общий контроль еще лишь планируют. Мы представляемся очевидцами того, как люди сами отворачиваются от него. Главная часть граждан из 10-ти доступных каналов для получения важной информации предпочитает 3.

Имея технологическую вероятность плюрализма, наше сообщество предпочитает монополизм. Оно дает управление собой в «единые руки» — так появляется картина авторитарного регулирования в политике и в информации. Самоцензура созерцателей появляется ранее, чем цензура или самоцензура вещателей. Если интересует kartina tv советуем сайт kartina-tv.site.

Самоцензура созерцателей выражается не только лишь в том, чтобы не смотреть, не слушать, но также и в том, чтобы не доверять. Вот телевидение — его смотрят все (86%), а рассказывают, что ему верят, 59% (будем заявлять, что индекс доверия тут 0,69). Пожилые люди — наиболее наивная публика: 0,77. Те, у кого создания недостаточно, верят очень много (0,76), те, у кого есть высшее, — верят меньше (0,60). Регулярность такая — чем больше смотрят/слышат, тем больше верят.

У нередких клиентов сети-интернет уровень доверия телевидению ниже, чем примерно: 0,61, а интернет-изданиям их доверие еще ниже — 0,60. ТВ одолело у нас интернет даже среди его клиентов*.

Доверие — материя весьма трудная. Сомнение — еще труднее. Из тех, кто включает ТВ, 30% не намерены сообщить о собственном доверии к даваемой им информации. Что происходит в их сознании? Положим, некая часть перепроверяет приобретенную информацию.

Известно, что это — маленькая часть. Другие проживают под девизом «А я им (всем) не верю!». Эти люди как бы предохраняют себя от известной лжи, дезинформации. А установить на ее место правильную информацию они не в состоянии и — это основное — не планируют. Их сознание находится в будто бы независимости, заключающейся в отсутствии соображения, она же — подготовленность взять с равной возможностью любое, а с большой возможностью то, за которым показывается мощь.

При сделанной самими созерцателями подлинной монополии «больших» каналов на эфир, вернее — на внимание населения, общественно-политическая цель сотрудников ТВ сводится к тому, чтобы набить сетку вещания элементом, представляющий собой перечисленное выше контролируемое (потому очень урезанное) содержание, выраженное через большое количество фигур. Вот это большое количество может быть велико.

Тут простор для стилевого и зрительного контраста, кстати, простор для творчества, коль вскоре оно остается в сфере фактически демонстрации и визуализации. Справочными гегемонами, имеющими высочайшие характеристики привлекательности для населения, сегодня считаются «Россия 1», «Первый канал» и НТВ. Выгрузкой от трагических вестей считается кинопоказ. Пока еще идя ленинскому завету, отечественное ТВ демонстрирует кино и телесериалов в несколько раз больше, чем ТВ Европы и Соединенные Штаты. На больших телеканалах это занимает, как следствие, от трети до половины легкого времени.

Это, так сообщить, устаревшая модель. Текущие начальники ТВ и начальники этих глав понимают, что данная дивная монополия 3-х китов нашего эфира размывается и вскоре ее сменит совершенно иная картина. Вчерашнее деление на ТВ-Россию и интернет-Россию послезавтра пропадет. Интернет на техническом уровне размоет телесреду, насытит ее свойственным ему многообразием фигур и способов объединения нахождения с сознанием посетителя/пользователя. А — если верить понимающим людям — наше ТВ готовится в массивном отношении потопить данную свежую среду собственным контролируемым текстом.

Может быть, пользователю покажется, что с ним обсуждают что-нибудь вроде утопий или антиутопий. И рассказывают о необыкновенных перспективах цифровой эры. Совершенно нет. Речь в данном случае идет, повторим, об художестве ТВ. А лишь это искусство в ленинском резоне слова. Ленин, если кто помнит, и оснащенное волнение думал искусством (а кино — ружьем).

Может также показаться пользователям, что мы делим главенствующее среди телезрителей мнение, что ТВ целиком жонглирует их сознанием. Нет. У нас другая точка зрения. Мы исходим не из того, что телевидение обладает сообществом, а из того, что сообщество владеет телевидением как одной из собственных подсистем. Не телевидение показывает сообществу, что размышлять, а сообщество (включая такую его подсистему, как власть) устанавливает телевидению, что демонстрировать.

Установлены мнения, что каналы обязаны покоряться диктату хит-парада, демонстрировать то, что желает смотреть аудитория. Мы обладаем в виду не эти известные мнения, пускай они в некоторой степени верны. Мы обладаем в виду нынешнюю геополитическую картину и нашего посетителя, размещенного в нее. После присоединения Крыма и мероприятий в Западной Украине жителям России понадобилось выяснить, что большинство стран, прежних, как говориться, «значимыми Другими», заняли позицию неодобрения РФ. Быть субъектом бойкота и совместного неодобрения трудно не только лишь автономной личности, но также и сознанию цивилизации.

Отечественное многочисленное сознание в порядке самообороны сформировало реакцию: нас судят противники, означает, мы невинны. Основой такой логики считается сравнение: мы так превосходны, как они нехороши. Как раз так. Просто восхвалять себя в этом случае не помогает.

Помогает бранить противника. Это прямо ставит перед телевидением цель показать, сколь нехороши, сколь дурны, сколь омерзительны все те, кто против нас. При этом такая презентация должна быть регулярно обновляемой. Почему? Поскольку, если настанет остановка, если хула будет приедаться, сознание услышит врожденный шепот: а вдруг неспроста все нас осуждают… Телевидение пытается очень сильно.

Скажем, заказ на хулу — это далеко не заказ на информацию, это далеко не заказ на честную информацию. Хула осуществляет собственную роль тем, что ею считается. Подобно ругани, она тем лучше, чем она хуже. Ей не планируют «доверять» в том резоне, в котором как правило применяется это слово.

Телевидение не в состоянии кормить посетителя только нелюбовью. Ее нужно возмещать добросердечными эмоциями. В чей адрес могут быть добродушные ощущения у текущих жителей России? Опыт продемонстрировал — в адрес своего прошлого.

Начался типичный фетишизм родственников. Он имеет собственный порядок — систематический показ «нашего доброго бывшего кино», мифо-нарратива. На дисплее — инциденты, не имеющиеся сегодня (вероятно не бывшие и тогда, в русское время). Их позволяют не текущими средствами. Появляется вид нашего общественного прадеда. Чувства умиления упрощают души. Самое важное из искусств продолжает служить народу.